Песни пели и снова плакали…

Тему майской подборки удивительного сайта «Прожито» определил, конечно, День Победы. Как встречали его в нашей стране и за ее пределами, расскажут дневники советских людей, написанные с 8 по 10 мая 1945 года. Cтилистика и орфография авторов сохранены.

Радеберг.

Борис Ильин

8 мая 1945. Совершив небольшой ночной марш, полк к 9.00 сосредоточивается в г. Радеберг. Аккуратный, чистенький городишко. На улицах кое-где, уперев стволы в землю, торчат немецкие самоходки, брошенные фрицами. Все население на месте, никто никуда не ушел. На улицах толпятся девушки и старушки немки; из раскрытых окон высунуты головы – смотрят на нас. И здесь не видно молодых немцев – парней и мужчин.

На всех домах огромные белые и красные полотнища, из каждого окна торчит белый или красный флажок, у всех немцев на рукавах белые повязки. А у некоторых даже красные повязки с серпом и молотом. Однако!.. Смеемся: «Быстро ты, фриц, коммунистом заделался!» В ответ слышим: «Йа, йа!..»

Москва.

Ирина Эренбург

Сегодня капитуляция Германии. Весь мир празднует. Париж кричит: «Вив де Голль, и Сталин, и Черчилль», а у нас полная неизвестность – все ждали целый день, но дали три салюта по случаю взятия каких-то городов (Дрезден и в Чехии), но Сталин не говорил. Ждем в газетах, ждет население. В учреждениях готовы транспаранты.

Опять неизвестность, мы в руках Сталина. Но, в общем – конец. И я плачу. Я ждала и знала, что мне будет очень и очень больно. Боря не увидит… Я пожилая вдова, пожилая женщина. Я должна приучить себя к положению: все будут счастливы; нет, знаю, что не все, но на остальных мне наплевать. Мне хочется еще капельку счастья, мне осточертело быть несчастной. Ну и свинья же ты, хоть задумайся, каково ему было умирать, и как он умер. Нет, не могу поверить. Да, вымучайся сама, запрячь свое горе.

Дрезден.

Михаил Вырва

Объявили о капитуляции Германии, прокричали ура, не жалея горла, отсалютовали, но не верилось, что это конец.

С наступлением темноты двинулись к Дрездену. Вдоль дороги много брошенных велосипедов, на которых иногда ехали, чтобы сохранить силы. В Дрездене почти у всех окон висели белые флаги. На улицах Дрездена много немцев и немок с белыми повязками на левой руке, улыбаются. Под вечер спустились к Эльбе, немцы кидают цветы.

Ленинград.

Анна Уманская

С утра ходит слух, что окончилась война. На практике по микробиологии Нина Ивановна сказала, что в 3.00 будет митинг. Девочки разразились аплодисментами, радостные крики, объятия, поцелуи, радость так и светится. Я разразилась слезами. Отчего у меня нет такой ликующей светлой радости? Мне некого ждать, ко мне никто не вернется. Никто. Ни братья, ни любимый. Это такая тяжесть на сердце, что она подавляет радость общего торжества победы. В коллективе еще больше замечаешь свое горе. Все рады за себя: к ним приедут их милые. А мне тяжелее, чем прежде, когда все ждали, все тосковали, все мечтали. Теперь другие дождались, их мечты сбываются, а я могу только еще больше тосковать и мечтать уже нет сил.

Я долго не могла остановить слез. Плакала тихо, только Ксана заметила мои слезы. Потом успокоилась. После занятия выбежали во двор. Увидели стол с репродуктором. Никого не было. Кто-то сказал, что все на площади Льва Толстого. Ринулись на площадь. Бежали так, что сбивали с ног прохожих.

Иркутск.

Илья Кузнецов

В этот день, 9 мая, надо было к 11 часам дня ехать на занятия, и я спокойно лег спать. Разбудил меня только урок гимнастики. Кстати, у нас в Иркутске уроки гимнастики по радио передавали в течение всей войны, и не было случая, чтобы они прерывались или отменялись. Но в этот день, в 9 утра, на первом же упражнении музыка прервалась, и диктор торопливо произнес: «Внимание, говорит Иркутск. Слушайте передачу из Москвы!» Затем послышался бой кремлевских курантов. Я сразу же вскочил с постели, схватил ручку и бумагу и приготовился записывать… Рядом со мною примостился папаша. Левитан торжественно произнес: «Акт о военной капитуляции фашистской Германии».

Быстро нашел флаг, который вывешивали на воротах своего дома, и водрузил его на обычное место. Заметил, что некоторые соседи уже опередили меня – так ждали этот день.

Гуляющие по улице Карла Маркса мужчины раскованы и раскрепощены. Большинство с заполненными или уже пустыми кувшинами, графинами, бутылями, всюду чокаются и выпивают. Над городом летают самолеты и сбрасывают праздничные листовки, чего уже давно не было, правда, листовки небольшие, не как раньше, но самое главное в них есть. Они призывают «С Победой, товарищи!»

Санитарный эшелон.

Петр Терентьев

Узнали, что кончилась война. Ребята услышали такую новость, все поднялись. Все стали невеселые, угрюмые. Что вы хотите: 590 в эшелоне, все безногие, безрукие!!! Все люди молодые. Только бы им жить да веселиться. А тут кончилась война, а они остались калеками на всю жизнь…

Харьков.

Анна Клеванная

– Аня, Аня, вставай, Победа! – слышу голос Сони и открываю глаза… Мы наскоро одеваемся и идем на площадь Дзержинского. Кругом стрельба, ракеты, шум, смех, поздравления. Кружится голова, сердце готово вырваться наружу. Идем к радиорепродуктору, слушаем еще и еще раз, что, наконец, немцы сложили оружие. Страшно разболелась голова, разволновалась я, упросила Соню вернуться снова в комнату. Выпила две рюмки водки, одну за Вольдемара, другую за нашу встречу. Водка прескверная, какая-то померанцевая. Я схватила Соню и покружилась с ней, потом попросила ее помолчать и лечь отдохнуть до рассвета… (было около пяти утра).

Ундерванген.

Николай Соколов

Деревня Ундерванген. Я уже спал. И вдруг ночью радио оповестило о такой радости. Все было поставлено на ноги. Наступило великое торжество. Сколько поздравлений со стороны командиров и товарищей было в честь этой радости. Сколько поцелуев и торжества, о котором я не опишу так, как это было. До утра гремела гармошка, скрипка, аккордеон. На улице тысячи ракет в разных частях горизонта поднимались вверх. Мы вправе можем гордиться, как победители, и нашими чудесами восхищается народ. Мы заставили Германию пасть перед нами под нашими ударами и ударами союзников. И вот я вспоминаю о своем боевом пути, который и пришлось закончить у порта Пиллау и моря Балтики.

Берлин.

Л. Комарова

Часов в восемь утра к нам в комнату буквально ворвался директор нашего театра Моисей Павлович Войсковский и охрипшим от волнения голосом прокричал: «Девушки! Война кончилась!» Мы выбежали на улицу. Там творилось что-то невообразимое, кричали «ура», наши солдаты и офицеры обнимались, целовались, качали друг друга, а заодно и нас, стреляли в воздух из револьверов и автоматов. Счастливая, незабываемая минута! К нам подбежал какой-то офицер, вытащил из кармана флакон чудных французских духов и начал от радости просто поливать нас ими. Мы смеялись, кричали, пытались остановить его, говорили, что жаль духов, что от нас будет пахнуть, как из парфюмерного магазина, но ничего не помогло – он вылил на нас весь флакон.

Наше начальство организовало несколько машин, и мы, ликующие, поехали к мрачному, разбитому зданию рейхстага. На его куполе высоко-высоко гордо реяло красное знамя – знамя Победы. Все, кто подъезжал к рейхстагу, оставляли на стенах свои надписи. И мы написали мелом громадными буквами у самого входа «Второй московский фронтовой театр ВТО». Потом поехали к резиденции Гитлера, посмотрели на мрачный подвал.

Померания.

Прокопий Аншуков

Сегодня новый праздник – День Победы. Сколько облегченных и сколько тяжких вздохов в нашей стране и во всем мире. Пить можно сколько душе угодно, но настроение почему-то испортилось. Вчера было лучше. Написал письма, что остался жив после войны.

Ленинград.

Мария Воробьева

8.40 утра. Я «безумная». Нет, не только я. Весь город обезумел. Все куда-то стремятся, все идут. Меня на улице пятеро поцеловало, я сама поцеловала троих… Раскроют рты, что-то хотят сказать, потом поперхнутся… и целуют. На лицах улыбки: широкие, безудержные, а в глазах слезы. Чужие стали родными…

Невинномыск.

+Матрена Джулаева

Полчетвертого утром передали по радио мир с Германией. Я лежала еще в постели. Слышу, стрельба. Я думаю, воры у соседей. Кто-то бежит во дворе. Стук в ставню в 4 часа. Мининчиха Е.М. Крик ее: «Вставай, мир», я с постели – и на двор. Плач и радость. Пришла ко мне Поля с радостью. Был митинг на площади, поясняли из райкома и благодарность нашей Красной Армии, что победили врага, а павшим на поле брани – вечный покой. Сколько было на митинге крику. Вечером пошел дождь.

Ленинград.

Евгения Шаврова

Сегодня уроков не было. Мы явились в школу и организованно пошли на Невский, к РОНО, откуда двинулась демонстрация. Все, знакомые и незнакомые, поздравляют друг друга. Антонина Ивановна, наш директор, все время плачет (у нее погиб муж), но все-таки держится хорошо, школа наша в надежных руках.

Кроендорф.

Николай Зимин

С утра я ушел в свой родной полк и участвовал в проведении по случаю Дня Победы митинга в деревне Кроендорф близ Фирцен хуген. Митинг проходил на просторной поляне. Желающих выступить оказалось очень много. До сих пор почему-то все никак не укладывается в голове мысль о том, что война закончилась. Ведь до этого я насколько навоевался, что не мог уже себе представить жизнь без войны. Уж настолько мы к ней привыкли. Мы думали, что она никогда уже не закончится. Как это все-таки звучит гордо и торжественно: Германия капитулировала! Подлецы узнали еще раз силу русского патриотизма. Этот 1945 год немцы запомнят как год позорного разгрома.

Сегодня мне хочется побывать в своей деревне и вместе со своими родными разделить

мне исполнится 21 год. Трудно себе представить, что в таком совсем юном возрасте я многое пережил и много чего увидел. Одно плохо – у меня мало знаний, хочется учиться. Перспектива для этого есть.

Ленинград.

Николай Пунин

8 мая читал лекцию; без четверти час, как только я кончил, вошла студентка и что-то объявила голосом, покрытым аплодисментами. Я догадался, что конец войны; с вечера предыдущего дня уже ходили какие-то слухи, основывавшиеся на заграничном радио. Я прошел в дирекцию; в коридорах поздравляли, кое-кто – женщины, разумеется, – целовался. Из дирекции прошел в столовую; в дальней комнате сидело человек 20 студентов, мальчиков, преимущественно живописцев. Шумно встретили и заставили выпить водки, которую доставали из-под стола.

Великий Устюг.

Маргарита Васильева

Вчера, когда я еще спала, прибегает мама из учительской и орет: «Девки, вставайте, ведь война кончилась!!!» Я еще спросонья заорала «ура!». И сама не знаю, что стала делать, только помню, что подушки вверх полетели, а Лидка вскочила с постели, сразу оделась, а потом говорит: «Чего? Ура!»

Маме сперва позвонила тетя Аня, что война кончилась, потом Валентина Ивановна, потом я по радио сама услыхала. Сижу на столе и ушам не верю, что, правда! День победы объявили праздником. Я пошла быстро и весело, но куда – и сама не знала. Дошла до школы, там Ганна и Тамара сидят, мы пошли по Советскому к саду, всех поздравляем, я первую самую встретила Галю Седельникову. Я говорю, пойдем к Наташке. Я ей сразу, как услышала, побежала звонить, думаю, знает ли она. Но мама ответила, что радио слушает, ну, думаю, так знает. Наташку позвали, пошли к Кальке. У ней заводили патефон, танцевали, на картах гадали, было весело нам всем.

Только один человек плакал в это время из нашего класса – это В. Скрипов. Им пришла награда за отца «Орден Отеч. Войны», отца убили.

Кенигсберг.

Владимир Бушин

Кенигсберг, Ротенштайн. Второй день мирного времени. Вчера уже с двух часов ночи почти никто не спал. И до утра была пальба изо всех видов оружия. И раненые в госпиталях ликовали. Утром у репродуктора политотдела, когда еще раз передавали акт капитуляции, встретил Швецова. Мы поздравили друг друга и поцеловались. Позже он пришел к нам на митинг, читал стихи.

А вчера, в самый-то День Победы, я весь день гонял на велосипеде, которых здесь множество. Радость требовала физического выражения.

Вчера на одном из перекрестков были танцы, танцевали генерал Гарнич и сам Озеров, наш новый командарм.

Мариуполь.

Эльвира Филипович

Вчера кончилась война. Орали репродукторы на всю улицу, а у нас во всех комнатах тихо всхлипывали: у тети Веры – похоронка на руках, а у тети Маши ни похоронки, ни письма вот уже четвертый месяц. Баба тоже поплакала. А потом давай на Маму наседать: «Скорее, мол, надо в свою квартиру ехать, в Покровское Стрешнево. Да ведь нас не пустят в квартиру. Там живут. Эн-ка-вэ-дешник!» – А Баба не сдается. – «Хоть в коридоре будем. А то куда же Владик вернется??» – и плачет. Мама тоже слезы вытирает, но так, чтобы не видела Баба. Владик, родной Мамин брат, пропал без вести с весны сорок второго. Должно быть, погиб. Тогда почти все ополченцы погибли… Но Баба уверяет Маму, что Владик живой, она это сердцем чувствует.

К вечеру в комнату к нам, одна за другой, шли соседки и другие женщины. Все зареванные. С виноватыми улыбками просили бабу «кинуть карты». Баба раскладывала карты и каждую по очереди уверяла, что «живой», что «придет». Успокоенные соседки наприносили конфеток. Накипятили чаю и стали друг дружку поздравлять. А потом песни пели и снова плакали.