Бумажные цветы пахнут мятой

Одним весенним днём в городском парке ко мне подсел маленький мальчик. Вежливо спросив разрешения, он опустился на скамейку и достал белый лист бумаги. Я оторвала взгляд от телефона и удивлённо начала наблюдать за ним. В его движениях были лёгкость и расслабленность, будто он делал это тысячи раз. Складывая, надрывая и снова раскладывая, из простого листа бумаги он создавал что-то очень красивое. Во время процесса он был сосредоточен, но лицо выражало лишь спокойствие. Светлые, почти белые, волосы шевелил прохладный весенний ветер, а необычайно бледная кожа, которая становилась светлее из-за солнечных лучей, придавала его чистому образу еще больше света.

— Как Вас зовут? – тихо спросил он, не отрываясь от своего занятия. От неожиданности я чуть не выронила телефон из рук.

— Меня? Ева, а тебя?

— Матвей. Приятно познакомиться, Ева. Это Вам, – он аккуратно расправил лепестки и протянул мне прекрасный бумажный цветок. Я бережно взяла его из тонких рук мальчика.

— Спасибо, получилось очень красиво! – поблагодарила я Матвея и, взглянув на лицо мальчика, замерла. Из-под чёлки на меня смотрели два разных по цвету глаза: один – голубой, другой – карий. Матвей тепло улыбнулся.

— Тебя не пугают мои глаза?

— Нет, они очень красивые! Они… – я замешкалась, не находя подходящих слов. К скамейке подошёл высокий мужчина, лет сорока, в деловом костюме и с телефоном у уха.

— Матвей, я же говорил, чтобы ты не уходил далеко от машины, – мужчина положил телефон в карман и взял мальчика за плечо.

— Прости, что заставил волноваться. Знакомься – это Ева. Ева, знакомьтесь – это мой папа.

Мужчина протянул мне широкую ладонь и представился:

— Константин Владимирович, рад знакомству.

— Ева, взаимно.

— Спасибо, что составили компанию моему сыну. Но нам пора. Всего доброго, – он взял Матвея за руку.

— До встречи, Ева. Мы ведь ещё увидимся?

— Конечно! До встречи.

Они развернулись и пошли по дорожке из парка. Проводив их взглядом, я задумчиво покрутила бумажный цветок в руках. «Кто же этот Матвей?..»

На следующий день я снова пришла в парк. Погода заметно улучшилась. Стало теплее. Я сидела на той самой скамейке, где недавно познакомилась с Матвеем. Запрокинув голову, я посмотрела на небо. Чистое, светлое. Весеннее…

— Здравствуйте, Ева, – раздался рядом знакомый голос. Я подняла голову. Передо мной стоял Матвей. Такой же, как и вчера, – спокойный и светлый.

— Привет, Матвей! Рада тебя видеть.

— Я тоже рад, – он протянул ладонь. Холодная…

Присев рядом, мальчик вручил мне бумажный цветок. Такой же красивый, как и вчерашний.

— Спасибо. Тебя кто-то учил этому?

— Да, меня научила мама. Она любила создавать очень красивые вещи. Раньше…

— Раньше?..

— Она умерла, когда мне было девять лет, – спокойно пояснил он.

— Ой, прости, я не хотела… – начала я, но он прервал меня взмахом руки.

— Ничего. Вы же не знали. Я любил её и люблю до сих пор. Она была очень красивой и доброй, – он грустно улыбнулся.

— А сколько тебе сейчас лет?

— Двенадцать. А Вам, если не секрет?

— Восемнадцать, поэтому можешь обращаться ко мне на «ты».

— Не могу. Папа говорит, что к человеку старше себя нужно обращаться уважительно.

— Хорошо. А твой папа часто ходит с тобой сюда?

— Да, каждый день. Он говорит, что прогулки для меня полезны.

— А чем ты ещё занимаешься?

— Я люблю рисовать, читать. Ещё мы часто путешествуем.

— Путешествуете?

— Да, мы с папой были уже во многих странах, часто ходим в кино, музеи.

— А как же школа?

— Я на домашнем обучении.

— Почему?

Матвей опустил глаза.

— Прости, прости! Не отвечай, если тебе неприятно!

— У меня… порок сердца… – тихо произнёс он.

Меня оглушило. Мысли в голове роились, будто пчёлы в улье. Наступила неловкая тишина.

— Папа однажды спросил меня: «Какое слово самое страшное?» Я долго думал, предлагал разные слова, но всё было неправильно. Тогда, немного помолчав, отец произнёс: «Поздно». От этого слова у меня появились странные ощущения: будто я держал в руках что-то очень важное, и его резко вырвали. И вернуть это я уже не смогу. Отец сказал, что я должен прожить такую жизнь, чтобы этому слову не было в ней места. Я навсегда запомнил его слова.

Он снова замолчал. Я подняла на него взгляд. Матвей сидел на скамейке, поджав ноги и ухватившись руками за край. Его взгляд был устремлён вперёд, в глубину вечно спешащего города, и в этом взгляде было лишь… спокойствие. Он говорил о своей жизни, о своих родителях, о своей болезни настолько спокойно, будто рассказывал историю, недавно прочитанную в книжке. Его мысли были намного старше его самого. Этот, на первый взгляд, хрупкий, светлый, похожий на ангела, мальчик пережил столько всего, что внутри у меня всё сжималось. Я одновременно испытывала восхищение и жалость к нему. Настолько противоречивые чувства, что у меня непроизвольно вылетел вопрос, а, скорее, даже просьба:

— Можно тебя обнять?

Матвей повернулся ко мне и, посмотрев своими голубым и карим глазами, тепло улыбнулся и раскинул руки в стороны. Я придвинулась ближе и заключила его в крепкие объятия. Хотелось забрать его болезнь, его страдания, всё плохое, что окружало и вредило ему. Хотелось защитить его. Я глубоко вздохнула и почувствовала приятный запах мяты.

— Расскажите что-нибудь о себе, пожалуйста, – тихо попросил Матвей и прижался ко мне чуть сильнее. И эта просьба показала мне, что, даже не смотря на взрослые мысли и поведение, он оставался ребёнком. Ребёнком, которому тоже хочется слушать истории и быть любопытным. Я начала рассказ. В общем плане моя жизнь не отличалась от жизни многих других людей – закончила 11 классов, поступила в университет, сейчас учусь. Но по ходу рассказа меня потрясла одна мысль: в моей жизни было слишком много «поздно». Не сказала, не сделала, не призналась…

Я закончила рассказ. Матвей принял своё прежнее положение и поправил упавшую на глаза чёлку.

— Спасибо, было очень интересно.

— Всегда пожалуйста. Но ведь твоя жизнь была намного интереснее.

— Нет. Папа говорит, что нельзя сравнивать жизни разных людей, потому что каждый человек сам выбирает, как он хочет жить и как считает правильным. Если человеку не нравится его жизнь – он её меняет. По-другому никак.

К скамейке подошёл Константин Владимирович.

— Здравствуйте, – поздоровалась я и поднялась. Матвей тоже встал и взял отца за руку.

— Здравствуйте, Ева. Снова спасибо Вам, что провели время с моим сыном. Но нам нужно идти, – мужчина сжал руку Матвея и развернулся.

— Постойте, – я встала рядом с мальчиком.

— Да?

— Можно я провожу вас?

Мужчина окинул меня удивлённый взглядом, но кивнул. Мы молча двинулись по каменистой дорожке парка.

— Спасибо, что проводили нас, – поблагодарил меня Матвей и крепко обнял.

— Мы ведь ещё увидимся?

— Конечно!

— Завтра?

— Нет, завтра я не смогу. У меня операция, – он неловко улыбнулся.

Внутри всё похолодело. Боковым зрением я увидела, как напрягся Константин Владимирович. Я глубоко вздохнула и натянула на лицо улыбку.

— Тогда послезавтра, хорошо?

— Да!

— Нам пора, – раздался холодный голос мужчины. Я отошла от машины, и они тронулись. Я провожала их взглядом до самого дальнего поворота, пока машина не превратилась в черную точку, а глаза не начали болеть. Резкий порыв ветра принёс с собой запах мяты. Глаза защипало…

Я снова в парке. Небо затянулось серыми, будто мокрая вата, тучами. Поднялся ветер. Я спрятала нос в воротник пальто и присела на скамейку. Вокруг шумели деревья, в парке было всего пара человек. Погода не самая подходящая для прогулки. Но я упорно сидела и ждала. Шло время, никто не появлялся. Я уже потеряла надежду и поднялась со скамейки. Неизвестно откуда вдруг появился Константин Владимирович. Выражение его лица заставило меня напрячься.

— Здравствуйте, Ева, – поздоровался он. Голос оказался удивительно тихим.

— Здравствуйте, — он кашлянул в кулак и замялся, пытаясь придать своему виду более уверенное выражение.

— Матвей не сможет придти сегодня.

— Я знаю, у него ведь операция.

— Дело не в этом. Сегодня ночью ему стало плохо, его состояние начало резко ухудшаться, поэтому пришлось провести операцию досрочно. Из-за его состояния он не смог перенести её…

Тяжело вздохнув, он замолк. Моё сердце пропустило удар. В ушах зазвенело. «Нет, нет, не может быть…» – проносилось в голове. Внутри всё опустело. Стало так тихо, что заболела голова.

Не знаю, сколько прошло времени. Я не могла поверить в происшедшее. Константин Владимирович достал из-за ворота пальто бумажный цветок и протянул его мне.

— Матвей просил передать Вам. Прошу простить, но мне нужно идти. Прощайте, Ева, и спасибо Вам за всё, – мужчина кивнул и удалился.

Я смотрела на бумажный цветок. Крутила, трогала аккуратные лепестки, будто видела впервые. У конца стебелька висела бумажка, явно не принадлежащая цветку. Я сняла её и развернула. «Проживите свою жизнь так, чтобы слову «поздно» не было в ней места. Наслаждайтесь жизнью и будьте счастливы. Матвей».

Я крепко сжала бумажный цветок и закрыла лицо руками. В нос ударил запах мяты. Я заплакала.

Софья БАРАНОВА

Жизнь

У кого-то радость,

У кого – беда.

От болезни – слабость,

От любви – слеза.

Всё мечтаем, строим,

Создаём, творим…

Кажется, что твёрдо

На земле стоим.

А судьба подкосит –

Боли не снести…

И у Неба просим

Божьей Милости.

Время раны лечит,

В сердце Бог живёт.

А дорога в Вечность

Каждого ведёт.

Много надо Время,

Силы и Терпения…

Обнимает Небо

Молча, к сожалению.

Татьяна КАНДАКОВА,

с. Борково

Домик детства

Домик, в котором когда-то жила,

Окнами к солнцу, русская печка.

Мама блины, пироги нам пекла,

За огородом чистая речка.

Счастливое детство с мамой родной.

И лишь вспомню, в глазах стоят слезы.

Хочется снова вернуться порой

В тот дом, у прясла обнять березы.

Но домика нет, ушел в никуда,

Даже следов совсем не осталось.

Все равно иду туда иногда,

Где в детстве счастье, радость досталось.

В своих мыслях я открываю дверь,

И мама хлеб достает из печки,

Отрезает хлеба большой ломоть,

Молоко наливает для дочки.

Н. А. РОГОЖИНА

Счастье

Что счастье – есть на белом свете?

Вопрос я этот многим задавал,

Но ничего счастливей нет на свете,

Чем победить последний перевал.

И вот рубеж очередной повержен,

И капли пота ты рукой смахнул.

Но ты горяч, упрям, и чересчур рассержен,

И вновь вперед ты мотоцикл рванул.

А цель, куда ты так упрямо рвешься,

С друзьями одержимыми как ты,

С Мочегами никак не расстаешься,

И это есть предел твоей мечты.

Здесь все свое знакомое до боли,

И даже быстрый хариус в реке,

Кузнечики стрекочут среди поля,

Подходишь к речке с удочкой в руке.

Заброс – поклевка, ты дрожишь от счастья,

И сердца стук звучит в ушах твоих,

Да что нам ветер, снег или ненастье,

Когда так много счастья на троих.

А вечером костер, уха, палатка,

И все невзгоды канули во тьму,

А спится у костра так безмятежно, сладко,

Кто у костра не спал, того я не пойму.

Александр ПИРОЖКОВ

Рай детства

Побывали мы уже в раю,

Помним это счастье

и беспечность!

И в каком бы не жил ты краю,

Над тобою вечно солнце детства.

Ветер озорной в твоих друзьях,

И всегда прекрасная погода!

Снова наплывают в синих снах

Давние и дивные те годы.

Распирает сердце от тепла –

Понимают все и принимают!

И родные мамины глаза

Все куда-то тихо провожают.

И апрельских музыка свирелей,

И огонь рябины в сентябре,

Белые волшебные метели –

Все осталось в сердце и душе.

Все с тобой осталось навсегда,

Не растратить чуда в суете!

Райского блаженства острова –

Вот они, в протянутой руке.

Виталий ГИЛЬЧЕНКО