И вот был случай на войне

Дню Победы над фашисткой Германией посвящается.

Этот рассказ я услышал 30 лет назад. Работал я в Маслянинском АТП на бензовозе ЗиЛ-130 с прицепом, 20 лет горючее возил. ЗиЛ получил новый, в кабине доска приборов, ручной тормоз, клавиши вместо тумблеров уже были установлены от КамАЗа и тормоза тоже. Вскоре я вам расскажу, для чего я это подробно описываю.

Сентябрьским ветреным холодным днем я следовал на нефтебазу на станцию Посевная за горючим. На городской трассе за Черепановским постом ГАИ на обочине вижу, стоит пожилой мужчина, подымает руку, а машины идут потоком и никто не останавливается, не берет его – на городской трассе обычное дело. Ну, я вижу, человек посинел, замерз на ветру, остановился, хотя на бензовозе брать посторонних было строго запрещено. На свой риск остановился, и потом не пожалел. Открыл ему правую дверь изнутри. Дедок с щетиной на лице недельной давности, седой, такой проворный оказался, быстро вскарабкался в кабину, спросил:

— Сынок, ты в Посевную?

— Да, — ответил.

— Подкинешь? – говорит дедок. — А то никто не берет, я уже полтора часа стоять замерз.

— Подкину, — говорю.

Ну, он обсиделся, отогрелся, с живым интересом и блеском в глазах стал рассматривать кабину, доску приборов, рулевое, тормоза – всё это его заинтересовало. Спрашивает:

— Как машина называется?

— ЗиЛ-130, — говорю ему.

— А я, сынок, на войне шофером служил, на полуторке в автороте. Приборов в кабине было всего три, и тормоза механические, от усилия ноги работали. Но, тем не менее, на фронте машина была незаменимая. Проста в обращении и по грязи шла ходко, потому что на ходу легкая была.

И вот в один из фронтовых дней я получил от командира приказ: доставить в в/часть стратегический груз – танковый двигатель. А рембат стоял в тылу, километров за 70 от фронта. Дорога была неблизкая, да и опасная, простреливалась, а главное – немецкая авиация постоянно летала вдоль дорог. Было это в начале войны. Немецкие летчики были наглыми, гонялись, бывало, за одиноким пехотинцем, ну, а уж за машиной – это был особый интерес, охота!

Пехотной роте был придан танк, немцы в бою прямым попаданием снаряда вывели из строя двигатель, а в основном, танк был исправным. Через день готовилось на этом участке наступление, и танк должен быть на ходу для поддержки пехоты. Прибыл я в рембат благополучно. Загрузили двигатель в кузов, закрепили тросами через отверстия в полу кузова к раме машины надежно, основательно. Как потом выяснилось, правильно сделали, а то бы потерял я этот груз. Двигатель был из капремонта, обкатанный на стенде, на подставках, чтобы не погнуть поддон картера. Следую обратным рейсом, и вдруг — слышу шум и рев «мессера» над головой, он, гад, чуть «пузом» по кабине не чиркнул, налетел сзади, я его, сынок, и не видел. Развернулся впереди и пошел прямо мне влобовую! Как дал он, сынок, из крупнокалиберных пулеметов по мне почти что в упор! Пулеметные очереди и рев мотора в один миг пронеслись надо мной, на бреющем он, гад, шел, наглым был фашист, знал, что ответить мне нечем. Да, видно, от радости, что лёгкая добыча, прицел был не точным. Я ведь, сынок, тоже на месте не стоял, маневрировал как мог! Дорога была полевая, ухабистая, и я выжимал всё, что мог из своей полуторки, виляя из стороны в сторону, скорость была аж 70 километров в час. Для полуторки в то время – запредельная скорость. Может, поэтому немец промахнулся в первый заход. Дорога шла по полю, и свернуть, спрятаться, замаскироваться было негде. Немец на это, видимо, и надеялся! Правда, километрах в трех чернел хвойный лес, и я надеялся дотянуть туда, под кроны деревьев, там-то немец точно не пошел бы на бреющем. Он, сынок, в чистом поле герой, а когда ему, немцу, опасность или препятствие вроде леса, то он кверху дырой! У них же инструкция, устав, а по-другому они, сынок, мыслить не умели. Недаром они про нас говорили: «Русская голь на выдумку хитра!»

Немец сзади сделал разворот, лёг на боевой курс, на этот раз он, видимо, хорошо взял в прицел. Наверное, пулеметы были расположены на «мессере» по бокам, как потом оказалось, в аккурат по боковым бортам кузова пули пришлись, а кабина поуже кузова, это и спасло меня! Вторую, длинную очередь, он дал прицельно, и борта боковые крупнокалиберными пулями срезал он, как бритвой!

Опять и пули, и рев над головой на бреющем оглушили меня! Самолет пролетел дальше вперед. Не веря, что я живой и невредимый, я повернул голову в заднее окно, смотрю: бортов боковых нет, а задний без них открылся и болтается на ходу! Я с замиранием сердца глянул на двигатель, а он, сынок, стоит в кузове как вкопанный, целехонький! Хорошо его механики-ремонтники закрепили, надежно, не поленились, а то я бы без бортов да на такой скорости с маневрами точно потерял бы его!

А немец тем временем развернулся, залетел снова сзади, а до спасительного леса уже немного оставалось, видимо, он, немец, тоже это понял, хотя у него в мозгах одна извилина, и та от русской тяпки – прямая! Но сообразил, гад, и дал очередь пониже, по задним скатам, а сам снова с ревом надо мной пролетел. Сдулась моя полуторка, сразу ход потеряла! Дошел я до первой скорости, выглянул в дверцу, сынок, а от скатов сзади одни лохмотья! На ободах еду, не останавливаюсь, хоть на пустых дисках, а идет на первой скорости наша русская полуторка. Ну, думаю, сейчас я стану легкой добычей для фашистского коршуна! Скорости и маневра у меня уже нет, а немец развернулся, пролетел на бреющем рядом с кабиной. Я, сынок, увидел даже его горбоносое лицо в шлемофоне, осклабившегося в лошадиной, длиннозубой улыбке, и помахал мне кулаком. Я ему, сынок, тоже непристойный жест махнул: «Что, сука, взял?»

Видимо, сынок, Бог меня спас: наверное у немца патроны закончились или горючее на исходе было, он по всей видимости с задания уже возвращался, а на меня случайно наткнулся. А до спасительного леса мне уже немного осталось. Дотянул я до него, полуторка кипит! Всё же на первой скорости и без скатов, на голых дисках – нагрузка на мотор большая!

Замаскировал я машину под ближайшее дерево, не веря, что сам я цел и невредим. А все-таки потом, сынок, страшно мне стало! Я один на один с целым самолетом на линии огня оказался! Он меня расстреливал словно в тире. Вышел я из кабины, осмотрелся – цел, даже ни царапины! Полез в кузов двигатель смотреть: цел и невредим двигатель. Очереди точно по бортам боковым кузову пришлись, в щепки их разнесло, а задние скаты пули разнесли в клочья, видимо, под углом, касательно он стрелял.

Думаю, немец или сам вернется, или своим по рации доложит, те прилетят и добьют. Стал кумекать – что делать? Двигатель, кровь из носу, ждут на передке, танк нужно восстановить, на завтра танку в бой! И вот, сынок, нашел я в лесу пеньки старые, стал «задок» у машины домкратить да подкладывать эти пеньки под заднюю балку. Снял задние пустые диски со ступиц и стал потом домкратить передние скаты, благо они остались целыми, подклал «сутунки», подвернувшиеся из валежника под руки в лесу, под переднюю балку. Снял передние колеса и по одному скату поставил назад, на ведущую ось, а передок остался на голых ступицах.

Уже вечерело. Думаю, немец побоится на ночь глядя прилетать, он только днем да при хорошей погоде герой! Поехал я на первой скорости, а что делать? Приказ надо во что бы то ни стало выполнять и стратегический груз – танковый мотор – любой ценой доставить на фронт!

Полуторка идет с надрывом, землю гребет передней балкой словно бульдозер – колес-то передних нет! А в лесу дорога излом да вывих. Вскоре закипел мотор, выкинуло воду из радиатора, а воды с собой нет – канистру с водой без бортов в кузове-то потерял, слетела при маневрах. Нашел ручей, дал мотору остыть, кружкой питьевой, что в кабине была, заливал, потому что ведро тоже из кузова вылетело. Ну, думаю, как дальше без воды ехать – мотор от перегрузок на первой скорости кипит раз за разом.

А у меня, сынок, в кабине была камера от колес запасная резиновая, возил с собой на всякий случай: с резиной в войну было плохо и запасок у нас не было. Взял я камеру, вырезал небольшое отверстие, нашел в ручье место поглубже и опустил туда камеру, она через отверстие и наполнилась водой. Повесил её на двигатель в кузове этим отверстием вверх, привязал веревкой, чтоб не пролилась – она не полная была, долил кружкой в камеру. Хороший, сынок, запас воды вышел, она еще раздулась и я много раз воды дорогой заливал, чтоб мотор не перегрелся, а то бы он заклинил.

Глубоким вечером, почти что ночью я прибыл в расположение части, вся рота пехотная выбежала меня встречать. Из рембата по связи передали, что я утром еще выехал и давно должен был уже приехать. Все смотрели на это чудо: полуторка без колес, «мордой» землю гребет, бортов боковых нет – одни щепки в шарнирах торчат, а передние крылья оторваны. И водитель – фронтовой шофер – живой. А главное  стратегический военный груз – двигатель танковый целехонек.

За ночь танкисты-ремонтники установили двигатель на танк, завели, опробовали. А утром танк пошел в бой!

Четыре огневых точки – ДОТЫ – подавил танк своим огнем из пушки и смял своей мощью броневой, своими гусеницами стальными. Тем самым спас десятки, а может и сотни солдатских жизней, душ пехотинцев. За это меня, сынок, командование Правительственной наградой наградило, медаль «За воинскую доблесть» получил!

Надо сказать, что я сам в своё время молодым солдатом служил в Советской Армии в ЗабВО, г. Кяхта, в 5 Гвардейской Краснознаменной Будапештской Танковой Дивизии. Моя дивизия во время Великой Отечественной войны освобождала Венгрию, взяла штурмом Будапешт, отсюда и название, и Гвардия, и Орден Боевого Красного Знамени. Гвардию Верховный присваивает боевым частям только за героические боевые сражения. В своё время меня боевые командиры учили: «Танк – это главная ударная сила сухопутных войск». И во время войны так было, и после, когда мы служили, и сейчас, в сегодняшней войне это главная ударная сила наших войск. Недавно наш Президент, Верховный Главнокомандующий сказал: «На «Леопардах» да «Абрамсах» — вражеских танках хорошо кататься, с комфортом. На резиновых гусеницах по грязи далеко не уедешь, завязнешь и мишенью станешь! А воевать хорошо на наших русских Т-90-«Прорыв», потому что у них огневая мощь, скорость и проходимость, а еще и в руках наших механиков-танкистов. Нашим русским танкам в мире равных нет!»

В рассказе, который был выше, наш солдат (к сожалению, имя я у него не спросил) и сам жив остался, и стратегический груз спас. И хоть без колес, но благодаря своей русской, солдатской смекалке, доставил двигатель до места назначения. Он совершил подвиг, выполнил Приказ. Любой ценой. У нас, у русских, и один в поле воин. Наш русский солдат где стоит, где сражается, там и поле его Куликово. Назад отступа нет! И наш русский солдат не убежал, не спрятался в кювете, не испугался, не струсил. Про таких говорят: «Мал золотник, да дорог». За это и награду получил. На таких солдатах наша Россия, наша Русь стояла, стоит и стоять будет, наши русские всегда били прусских, в них внутренний стержень, а значит – Победа!

Для справки

Перед началом разработки автомобиля, прозванного в дальнейшем «полуторкой», в Америке была приобретена техническая база на грузовик Форд-АА. Это было в конце 20-х годов. К тому моменту в Америке данный Форд трудился уже достаточно долго, и его можно было отправлять на пенсию. При конструировании грузовика на ГАЗе, некоторые узлы и агрегаты были доработаны.

Пришли 40-е года и ГАЗ-АА уже устарел.

На Горьковском автомобильном заводе машина производилась до конца 40-хх годов, включая проведенную модернизацию двигателя в конце 30-х, последний грузовик выехал из ворот завода в 50-х.

Стоит отдать должное и самой грузовой машине, и тем мужественным людям, которые ездили на ней, ремонтировали ее и доставляли необходимый груз в нужную точку. Все это происходило в крайне опасных, тяжелых и, порой, непредсказуемых условиях военного времени. Настоящим героем «полуторка» стала на Дороге жизни, обеспечивая снабжение и эвакуацию жителей блокадного Ленинграда.